блог

Режиссер фильма «Двадцать дней без вoйны» Алексей Γерман вспoминал,
как вo время небoльшoгo перерыва на съемках Юрий Ηикулин присел oтдохнуть на cолнышкe,
подcтавив eму cвоe лицо. Β это врeмя он нe напоминал клоуна или Ηародного артиcта.
Это был наcтоящий cолдат.
«У нeго дажe достоинство было какое-то солдатское:
мол, я тебе и чаю принесу, и сапоги сниму, но холуем никогда не буду.
Β годы Βеликой Отечественной вoйны проcтого cолдата очень уважали,
была в них какая-то незавиcимоcть.
Была она и в Юрии Βладимировиче», — вcпоминал Γерман.
Πо cловам режиccера пoдoбpать в кадp с Ηикулиным дpугих актеpoв, игpавших сoлдат,
былo слoжнo, пoтoму чтo смoтpелись oни фальшивo.
Πoтoму чтo oни ненастoящие, а oн — настoящий. Βoт и весь фoкус.
«Он дo "Двадцати дней без вoйны" игpал замечательные poли, нo дpугие.
А здесь oн игpал интеллигента, кoторым и был на самом дeлe.
Он с фронтовиками разговаривал на одном им понятном языкe.
У Юрия Βладимировича никогда нe было актeрского жирка,
по которому опытного актeра всeгда отличишь в толпe.
А он был настоящим — и в кино. И в жизни.»

И несколько слов уже от меня.
Потому что не сказать их не могу.
Да, все так.
Да, они были настоящими.
Наши дорогие отцы, те, кто прошел ту войну (поскольку теперь есть проклятая эта),
как хорошо, что вы не дожили до этих черных времен.
Мы все когда-то думали, что страшнее войны с фашистами ничего быть не может.
Там были ужас и смерть, миллионы положенных зря солдат.
Были заградотряды и штрафбаты - то, что творил с людьми сталинский режим.
Но там не было такого глобального, неотменяемого позора.
Позора, от которого нам всем теперь не отмыться.
Но наши отцы навсегда останутся там, в том, далеком теперь времени,
когда они, молодые, сильные, искренние, честно бились за свою родину.
Родину, которая предала их и всех нас.
Ведь родина, как ни пытайся от этого уйти, это не только местность, не только земля.
Это прежде всего люди, которые населяют эту самую землю.
Папа, прости.
Как хорошо, что ты не дожил до этого ужаса.
А нашу родину я ненавижу.
Но ты об этом уже никогда не узнаешь.

Ну, что же, за Государственный музей изобразительных искусств им. Пушкина, что на Волхонке, можно быть спокойным.
Туда пришли правильные люди...
Так случилось, что в этот музей я начала ходить еще до школы.
Я полюбила его с первого взгляда.
Мне казалось, что чудо начиналось уже по дороге от Кропоткинской к зданию Музея.
Голубые ели слева от входа - они каждый раз поражали меня красотой и стройностью.
И это тоже была часть чуда.
У меня есть фотографии – я в шестом классе в зимнем пальто стою по колено в сугробе рядом с ними.
Я знала, где висят мои любимые картины, весь второй этаж был "моим".
Потом, много позже, появился Музей частных коллекций им. Зильберштейна - как часть ГМИИ.
И там тоже так было много замечательного.
Потом импрессионисты переехали в здание "Автоэкспорта" - бывший доходный дом слева от ГМИИ.
Было еще много переездов, передвижений, а я все ходила и ходила туда
- и когда мне было очень плохо, и когда мне было хорошо.
Когда мне исполнилось 55 лет и это означало, что я должна была оформлять пенсию "по старости",
я была окружена таким частоколом безвозвратных потерь и горя,
что новообретенный статус "пенсионерки" меня не очень расстроил.
Он меня просто добил – там немного нужно было.
Я оказалась одна, то есть совершенно.
Так получилось.
И вот в тот день своего "промежуточного юбилея" я думала:
что бы мне сделать, чтобы не спрыгнуть со своего балкона на пятом этаже?
И я вспомнила, что у меня есть Музей.
Это было место, где я ощущала себя в окружении красоты и тепла, которое шло от картин.
Я же каждую из них знала с детства.
Мы вместе становились старше, вместе прошли этот крошечный, по их измерениям, отрезок времени моей жизни.
И я пошла туда.
Я ходила по почти пустым залам, - дело было утром, – и шепотом разговаривала с любимыми картинами.
Когда смотрительницы не видели, старалась подойти к ним как можно ближе, но даже дышать боялась в их сторону.
Я их очень любила. И люблю.
И теперь я спокойна.
Бывшая паспортистка нашла свое место в жизни.
А Музей обрел новую хозяйку, достойную его славы, его коллекции и его создателя.
В конце концов, у нас общество равных возможностей.
Писала же дочь основателя музея заявление с просьбой о приеме ее на работу в качестве посудомойки.
Боже, обрати свой взор на этот кошмар.
Пожалуйста, сделай что-нибудь.

Это песня "Атланты".
https://www.youtube.com/watch?v=PEUhX3hZhuE
Александру Моисеевичу Городницкому 20 марта 2023г. исполняется 90 лет.
И, думаю, хочется плакать не только мне.
Конечно же, потому что 90 - это очень много, чего уж делать вид...
И потому что эту великую, на все времена песню и то, что сейчас происходит, невозможно никак, никак совместить.
Когда звучали ее слова, мы все себя чувствовали немножко теми Атлантами.
Это без нас, без наших отцов небо упадет, заплачут вдовы и сгорит земля.
И это произошло.
И это случилось.
И это Украина сегодня горит в огне.
И это украинские вдовы плачут во тьме.
И вот-вот встанет лиловый гриб, и кончится Земля.
Александр Моисеевич, мы все, мы, те кто когда-то так любил эту песню
за это чувство причастности к большому общечеловеческому делу,
мы сейчас тоже горим.
От стыда.
Спасибо вам, дорогой, необыкновенный человек, за вашу достойнейшую жизнь, за вашу честность и талант.
За умение увидеть и вытащить из человека лучшее.
Тогда в нашей стране все-таки было что вытаскивать из душ людей.
А сейчас нет.
И когда-нибудь родится человек равного таланта и совести и напишет об этом стихи.
Но это будет не сейчас и точно не на той земле, которую мы называли родиной.

Я же совсем забыла, что сегодня немножко и мой праздник.
А мне напомнили, да еще как: обрушили и забросали, закидали и виртуально зацеловали.
А я что, я не возражаю.
Сегодня, говорят, опять День работника пера, печатной машинки и клавиатуры,
на которой нынче отбиваются все литературные шедевры.
И мои, между прочим, тоже.
Я тоже поздравляю себя и всех причастных.
Дело это хорошее, когда оно в радость и когда от твоих скромных гонораров твоя жизнь совсем не зависит.
И с датой, наверное, специально подгадали - как раз перед подачей налоговых деклараций.
Но суть в том, что когда-то начатое каракулями в школьной тетрадке, которая пряталась под кровать,
никуда не делось, жило и требовало к себе внимания.
Пробивалось стихами, случайными заметками и статьями,
придуманными или, наоборот, подсмотренными (подслушанными) сюжетами.
Но все было недосуг, все было некогда.
Жизнь делалась совсем на другой площадке.
Плохо ли, хорошо, теперь уже даже для выводов поздно и бесполезно.
Тяжелое слово "поздно", но делать нечего.
Так что буду радоваться, что нашелся в моей жизни такой вот удивительный временной отрезок.
И пусть поздно, но это, действительно, лучше, чем никогда.
В общем, благодарить меня не надо, это я для себя стараюсь, а не для человечества.
P.S.
У моего деда была такая же машинка.
И у нее западала буква М.
Дед от руки вставлял эту недостающую букву.